3.4600 
3.6250 
3.3950 
Загрузка...К нам в редакцию обратился молодой человек, который решил рассказать на условиях анонимности через газету о своём опыте жизни в Польше. В соседнюю страну он отправился на волне событий 2020 года. По его словам, до этого он был абсолютно аполитичным человеком, его всё устраивало в нашей стране и переезжать из Беларуси он не собирался. Не принимал он участия в демонстрациях, а только лишь был их созерцателем через экран смартфона.
– Когда ты всю жизнь живёшь в тихой и спокойной стране, а потом вдруг начинаются подобные события, конечно же, это не может не зацепить. Это теперь я понимаю, что многие факты оппозиционными СМИ подавались тенденциозно, без контекста и были рассчитаны вызвать у простых людей определённые человеческие эмоции. Я, как и многие другие, обманулся, поверил в то, что действующая государственная власть нам что-то недоговаривает, – с этих слов начал свой рассказ Алексей (назовём его так – прим.авт.). – Я работал в Глубоком в небольшой организации частной формы собственности. Зарплата была у меня неплохая. Чтобы вы понимали насколько, скажу, что на тот момент у меня имелся новый автомобиль из салона, взятый в кредит. Часть средств я за него внёс при покупке (помогли родители и у меня были кое-какие накопления), а остальную часть кредитного долга банк расписал на 5 лет. Не скажу, что ежемесячные отчисления по кредиту меня обременяли, но оставшихся средств от зарплаты мне хватало, чтобы прожить месяц. Да, я даже умудрился съездить на отдых в Грузию на неделю. Только теперь я понимаю, что на тот момент всё у меня было хорошо.
Август 2020 изменил мою жизнь. Проснувшись утром 10 числа, заглянул, как обычно, в новостную ленту и впал некий ступор: было множество статей, фотографий, видео на тему уличных манифестаций в Минске. Я увидел столкновения гражданских с сотрудниками правоохранительных органов. Конечно же, мои симпатии оказались на стороне тех, кто в тот момент был безоружен и противостоял хорошо экипированному ОМОНу. Такова сущность человеческой психики: быть за того, кто слабее. С детства меня этому учили сказки, мультфильмы, кино. В тот момент я ещё не понимал, что за толпой тоже есть сила и не малая, но она была неочевидная, скрытая, тайная. Когда интернет стали заполнять ролики с вооружёнными манифестантами, нападающими на ОМОН, у меня появились некоторые сомнения в том, насколько правы манифестанты, ведь то, что они делали, вело к достижению ими одной цели – свержению власти, разрушению устоявшегося образа жизни белорусов. Но все свои сомнения я заглушил доводом, что это всего лишь логичная реакция гражданского общества. Мне не приходило в голову, что это следствие прямого влияния на ситуацию в нашей стране извне.
Мне всегда нравилась моя страна. Да, может Беларусь в чём-то уступает развитым странам, например, в технологической развитости, но в конечном счёте я понял одно, что для сохранения человеческой души, лучших человеческих качеств не нужны никакие технологии. Важно установить определённый микроклимат в обществе, чтобы люди не чувствовали тревоги за завтрашний день, могли спокойно жить, строить планы на будущее и не опасаться, что всё созданное вдруг пойдёт прахом. И такой микроклимат был в Беларуси до августовских событий 2020 года. Как оказалось, не все оценили и ценили это мирное сосуществование. В числе этих людей оказался и я.
Сегодня мне стыдно за те мысли, которые меня обуревали в то время. Где-то в интернете мне попалась библейская притча про блудного сына, который разбазарил отцовские деньги и через время вернулся к отцу ни с чем, но отец не порицая за разгульную жизнь, принял его. Эта история тронула меня до глубины души. Вернувшись из Польши в Беларусь, я испытываю те же чувства, что и блудный сын. Это урок для меня на всю жизнь: нужно быть благодарным своей стране за всё, ведь нас никто и нигде не ждёт. В этом я убедился на собственном опыте.
Осенью 2020 года я решил уехать из страны. Куда? Конечно же в Европу! Я представлял, как устроюсь на работу, найду жильё, а по выходным буду ездить путешествовать. Я уволился с работы без объяснения причины. Автомобиль оставил, так сказать, на попечение отцу, пообещав ему высылать деньги на оплату кредита из-за границы. Родители, конечно, пребывали в некотором шоке от моего решения. Мать была категорически против моей затеи, а отец молчал.
В Польшу я въехал по Шенгенской визе, которая у меня была открыта, но я ею до этого так ни разу и не воспользовался. У меня были с собой деньги – окончательный расчёт, который я получил на работе. Какого-то определённого плана, что я буду сразу делать, куда обращаться и так далее у меня не было. Ехал, как говорится, туда, куда глаза глядят. Автобусом добрался до Варшавы. Перво-наперво нашёл хостел, где и поселился. Жил в основном с мигрантами из Украины и белорусами. Познакомился с одним парнем, Александром, который порекомендовал мне интернет-ресурс по трудовому найму. Польского языка я не знал, но благодаря некоторой схожести с белорусским мне удавалось понять, что было написано в тех объявлениях. В основном требовались люди для выполнения какой-то черновой работы. Уже тогда я подумал, а правильно ли я поступил, уехав из Беларуси. Но мне ничего не оставалось, как продолжать начатое. Александр, знающий польский язык, помог мне созвониться с менеджером, как я понял, рекрутинговой компании. На следующий день я пришёл в небольшую конторку, располагавшуюся в полуподвальном помещении многоэтажного дома. Они долго смотрели мои документы, сообщили мне, что у меня не трудовая, а туристическая виза, поэтому с официальным наймом на работу могут быть проблемы. Впрочем, в тот момент в Польше пошёл тренд лояльно относиться к вынужденным (нас там так называли) мигрантам. Я, в конце концов, устроился на работу. Но прежде мне пришлось пройти медкомиссию по направлению (skierowanie) от работодателя в одной из клиник.
Работал в большом продуктовом магазине. Если бы я знал, каково мне будет заранее, никогда бы не пошёл туда, но на тот момент мне думалось, что с чего-то начинать нужно. Следующих полгода стали для меня адом. Я уволился бы и раньше, но работодатель заключил со мной договор на полгода с возможностью продления до года. Я на себе понял образное выражение «за день я ни разу не присел». Так часто говорил мой отец, когда возвращался домой из деревни. Более того, всё рабочее время ты находишься под камерами видеонаблюдения и где-то спрятаться, и отдохнуть не получится. Я работал на рампе – принимал грузы с машин. У нас была бригада из 6 человек. Первое время я сильно уставал, так как старался не отставать от напарников. Да, у нас были различные приспособления для транспортировки коробок и мешков, но это не исключало ручного труда. Всё равно где-то что-то надо поднять, передвинуть, снять. Приняв товар, его нужно было распаковать, а затем, как его документально примут, подать в торговый зал. Вот тут начинались пляски. Нами руководила женщина, которая требовала, чтобы мы работали быстрее, а если не хватало рук на выкладке в торговом зале, заставляла нас идти туда и помогать, хоть это было не наша обязанность. Один из моих соработников, украинец, нечаянно уронил коробку с каким-то спиртным. Пришёл мужчина и из всех тех гневных речей, что он пролил на него, я разобрал только ругательное слово на букву «к». Вот тогда я впервые подумал о своей зависимости от того, кого не знаю, и кто мне не желает ничего хорошего, а только видит во мне рабочую силу. Впрочем, кому мы могли пожаловаться?!
Все последующие дни слились для меня в один сплошной день, наполненный коробками, мешками, бутылками, бумагой, этикетками… Я раззнакомился с другими работниками магазина. Многие грезили поскорее уволиться и найти другую работу. Я же все невзгоды принимал как должное, снисходительно, так как понимал своё положение и нужду. Старался не обращать внимание на грубость или излишнюю требовательность нашего начальника. По выходным дням я действительно старался куда-то сходить, съездить в Варшаве или в её пределах. Жить продолжал в хостеле. Думал, что с первой зарплаты смогу выслать отцу деньги на оплату кредита за автомобиль. И действительно, я мог это сделать, но только в том случае, если бы остался и дальше жить в хостеле, а мне хотелось снять квартиру или комнату. Я интересовался ценами на арендное жильё в Варшаве и пришёл в ужас, когда понял, что примерно 60 процентов моего заработка должно уходить на оплату съёмного жилья. Конечно, можно было найти жильё дешевле, но оно находилось в отдалённых районах столицы и добираться мне было не очень удобно и затратно по времени.
Мы созванивались с отцом. Я делился с ним событиями из своей жизни. Он сказал, что будет оплачивать кредит за авто сам, а мне сказал, чтобы я обустраивал свой быт. Я так и сделал. С напарником мы сняли квартиру в старом фонде в пригороде столицы, куда приходилось добираться после работы не менее часа на метро и автобусе. Мне, как выходцу из небольшого городка, где всё близко, такие поездки представлялись непрактичной потерей времени. Впрочем, я и на это старался не обращать внимания.
Моя последующая жизнь, а прожил я на чужбине 2 года, была наполнена хорошими и не очень моментами. Через полгода я уволился из магазина и нашёл новую работу неподалёку от съёмной квартиры: в оранжерее ухаживал за цветами. После этой работы были другие. Где-то работодатели относились ко мне хорошо, где-то терпеливо, а где-то и вовсе надменно. Я не мог рассчитывать на работу специалиста, так как моё высшее образование не бралось в учёт в Польше. Можно было пойти на профессиональные курсы, получить какую-то профессию, чтобы не работать чернорабочим, но мысли о том, надо ли мне это, всё чаще посещали меня, как, впрочем, и тоска по родине. Наверное, я покажусь кому-то сентиментальным, человеком без стержня, без удачи, но так было со мной и с этим я ничего не могу поделать.
Как-то общаясь с одним поляком, мужчиной лет 55-60, я сказал ему про свою тоску по родине, на что услышал chleb cudzym nożem krajany – niesmaczny. Из предложения я понял только два слова – «хлеб» и «несмачны». Он мне растолковал, что это польская пословица и в переводе звучит, как хлеб чужим ножом резанный – невкусный. Мне до одури захотелось глубокского хлеба, снова пройтись по набережной озера… Предложи мне в тот момент каким-то чудесным образом всё здесь бросить и в мгновение переместиться в Глубокое, я бы согласился. Никогда я так не тосковал по дому, как в те дни. Наверное, тоска по Родине и не давала мне активно действовать, чтобы как-то основательно закрепиться в Польше. Мешало и высокомерие поляков. Они смотрели на нас, мигрантов, как на людей второго сорта. Мы были в полной их власти, были зависимы от них, их благосклонности. С тебя спросят за работу по полной. Например, работая в оранжерее, хозяин нагружал нас работой так, словно боялся, чтобы ни за одну минуту не было зря им уплачено.
В конце концов, мне надоело чувствовать себя чужим в стране, где ты всего лишь рабсила, а не человек. И я вернулся домой. Моё возвращение – это ещё одна история, но она не главная в моём рассказе. Автобус вёз меня в Глубокое, а меня обуревало одно, может вам покажется глупым, желание: лечь на асфальт и поцеловать его, точнее не асфальт, а всё Глубокое.
Зайдя домой, отец и мать обняли меня, а мать сказала: «Наконец-то ты дома».
Только сейчас я понял, что мы, белорусы, могли потерять, приди к власти люди, оторванные от реальности, от интересов и понимания простых людей. В угоду собственным амбициям и подначиваемые иностранными спецслужбами, они захотели разрушить то, что на протяжении десятилетий независимости Республики Беларусь выкристаллизовывалось, а именно уклад жизни формирующий здоровое общество. Есть в нашей стране нечто незримое, нечто такое важное, что делает Беларусь особенной, по которой скучаешь, без которой не можешь жить. Не все это понимают. А я теперь понимаю, что внутренняя привязанность и любовь к своей стране у её граждан – это одно из больших достижений белорусского государства. Это несомненно надо защищать, что и делалось в те августовские дни 2020 года.
Подписывайтесь на наш Telegram-канал. Будьте в курсе самых главных новостей!
