Ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС Александр Баран: мы исполнили свой долг

О событиях 35-летней давности подсвильчанину Александру Барану напоминают сегодня медаль «Участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС», грамота Хойникского райкома ЛКСМ Белоруссии за мужество и самоотверженность, полученная за помощь местному колхозу, и несколько фотографий. Наш земляк был одним из полумиллиона человек, которые в 1986-1992 годах участвовали в ликвидации последствий техногенной катастрофы. В зону радиационного загрязнения он попал через три месяца после аварии и провёл там месяц.

После окончания Подсвильской средней школы и службы в армии Александр Баран, поработав немного в колхозе, устроился милиционером в Глубокский районный отдел охраны. Летом 1986 года ему было 27 лет. Когда заговорили об аварии на Чернобыльской атомной станции, особого значения этому не придал. О масштабах случившегося стал догадываться, когда из числа сотрудников органов внутренних дел и военнослужащих внутренних войск по всей стране стали формировать отряды добровольцев для ликвидации последствий аварии.

– Из райотдела охраны на ликвидацию я поехал в числе первых. Семьи, а значит и больших забот, у меня тогда не было, поэтому сразу согласился. Отказываться и мыслей не было: приказ есть приказ. Тем более, отправляли нас всего-то на месяц, – говорит собеседник.

В конце июля вместе с коллегами со всей области Александр Иванович приехал в посёлок Стреличево Хойникского района Гомельской области, от которого до Припяти, до Чернобыля, – чуть больше 50 километров. Расположили подразделение в местной школе. Милиционерам довели распорядок дня, обязанности, выдали респираторы и спецодежду. И началась обычная служба по 12 часов в сутки.

– Мы жили недалеко от Стреличево, а на дежурство ездили в 30-километровую зону. В конце июля отселение на этой территории было практически завершено. Только кое-где в деревнях ещё оставались старики – те, кто не хотел покидать родные края ни под каким предлогом, – рассказывает Александр Иванович. – По периметру зоны были установлены контрольно-пропускные пункты, где мы дежурили. Проезд в зону был разрешён только по специальным пропускам. Их выдавали, например, механизаторам, другим работникам колхозов, занятым на уборочной. Также мы патрулировали деревни в зоне отселения – пешком и на автомобилях, охраняя оставшееся имущество от мародёров. Правда, мародёров за месяц своей командировки я ни разу не встречал. Только по пропускам в свои хаты за кое-какими вещами приезжали местные жители.

На вопрос, что ему больше всего запомнилось из той командировки, Александр Иванович не задумываясь отвечает:

– Непривычно и немного жутковато было видеть пустые деревни. Идёшь по улице – нигде ни души, только домашние животные скитаются. Увидят нас – бегут навстречу, ластятся. Ощущение такое, что хозяева должны быть где-то рядом – такие аккуратные, ухоженные домики стоят, в огородах грядочки засеяны, яблоки в садах зреют, груши. И солнце светит также. А жизнь остановилась.

Рассматриваем с Алекс а н д р о м И в а н о в и ч е м чёрно-белые фотографии, с которых глядят на нас, беззаботно улыбаясь, молодые мужчины в военной форме.

– Что и говорить, тогда все мы были молоды, и совсем по-другому воспринимали жизнь. Мало кто до конца понимал, что такое радиация, и какую она несёт опасность. Помню, когда подъезжали на автобусах к Гомелю, у всех першило в горле, и ощущался необычный привкус во рту. Но никто на это не обратил внимание. Уже на месте нас предупредили: ни в коем случае не загорать, на улицу в свободное время по возможности не ходить, пыль не поднимать, в зоне фруктов-овощей не есть, все продукты тщательно мыть. После каждого дежурства – обязательно баня. И одежду рекомендовали стирать как можно чаще. Некоторые рекомендации мы, безусловно, выполняли. Но не все,– вспоминает мужчина. – Только со временем, когда узнали, что военные в отселённых деревнях снимают верхний слой земли, что на выезде из 30-километровой зоны все машины обязательно моют, проводят дезактивацию, а 10-километровая зона обнесена колючей проволокой, все поняли, что радиация – невидимый, но очень страшный враг. Никогда я не видел, чтобы всё так росло в огородах. Картошка стояла – ботва в пояс и не падала. И мерцающие дороги запомнились. Посветишь ночью на тропинку фонариком – блестит, как будто её битым стеклом посыпали. Профессора из Москвы, с которыми пересекались в зоне, объяснили: это металлизированная пыль цезия и стронция.

Влияние радиации проявлялось и в постоянном ощущении усталости, слабости, хотя кормили нас отлично. И витамины мы принимали – их нам выдавали, можно сказать, в неограниченном количестве…

Время неумолимо бежит вперёд. Со дня аварии на Чернобыльской АЭС прошло 35 лет. И сегодня, возвращаясь в прошлое, мой собеседник отмечает, что ему и его коллегам, пробывшим в зоне отселения всего месяц, досталось, пожалуй, меньше всего. И вспоминает разговор с жительницей маленькой приграничной деревеньки Хойникского района, не пожелавшей покидать родные места. В первые дни после аварии её сын был задействован на тушении пожара на станции. Ушёл на смену – и больше она его не видела. Умер в Москве в лучевом центре.

– Наверное, каждому поколению выпадают свои испытания. Мой отец был участником Великой Отечественной войны, воевал на 1-м Украинском фронте, освобождал Львов. О войне вспоминать не любил. Всегда был оптимистом. Вот и я, несмотря ни на что, благодарен Богу и судьбе, что жив и более-менее здоров, что выросли у нас с женой два сына, что уже подрастают две внучки, – говорит Александр Иванович. – Август 1986 года иногда вспоминаю и задумываюсь: а сейчас поехал бы в такую командировку? Наверное, да. Ведь долг для людей в форме – превыше всего. И мы в своё время его исполнили.

Печать